Неточные совпадения
Сменен в 1802 году за несогласие с Новосильцевым, Чарторыйским и Строгановым (
знаменитый в свое время триумвират [
Речь идет о членах так называемого «негласного комитета», созданного в 1801 году Александром Первым для составления плана государственных преобразований.
Когда доктора остались одни, домашний врач робко стал излагать свое мнение, состоящее в том, что есть начало туберкулезного процесса, но… и т. д.
Знаменитый доктор слушал его и в середине его
речи посмотрел на свои крупные золотые часы.
Беседа тянулась медленно, неохотно, люди как будто осторожничали, сдерживались, может быть, они устали от необходимости повторять друг пред другом одни и те же мысли. Большинство людей притворялось, что они заинтересованы
речами знаменитого литератора, который, утверждая правильность и глубину своей мысли, цитировал фразы из своих книг, причем выбирал цитаты всегда неудачно. Серенькая старушка вполголоса рассказывала высокой толстой женщине в пенсне с волосами, начесанными на уши...
К концу вечера магистр в синих очках, побранивши Кольцова за то, что он оставил народный костюм, вдруг стал говорить о
знаменитом «Письме» Чаадаева и заключил пошлую
речь, сказанную тем докторальным тоном, который сам по себе вызывает на насмешку, следующими словами...
Особенно памятен мне один такой спор.
Речь коснулась
знаменитой в свое время полемики между Пуше и Пастером. Первый отстаивал самозарождение микроорганизмов, второй критиковал и опровергал его опыты. Писарев со своим молодым задором накинулся на Пастера. Самозарождение было нужно: оно кидало мост между миром организмов и мертвой природой, расширяло пределы эволюционной теории и, как тогда казалось, доставляло победу материализму.
О, я ведь знаю, как бы хотелось князю и всем им довести меня до того, чтоб и я, вместо всех этих «коварных и злобных»
речей, пропел из благонравия и для торжества нравственности
знаменитую и классическую строфу Мильвуа...
Впрочем, я тебя уже знаю — ты с сыном партизана [
Речь идет о Д. Д. Давыдове, сыне
знаменитого партизана, участника Отечественной войны 1812 г.] поступила, как, верно, другая не сумела бы.
Пришли священники и еще раз поздравили
знаменитого именинника с тезоименитством, а семинарист-философ, выступив вперед, сказал приветственную
речь, начав ее воззванием: «Достопочтенный болярин!..» Князь выслушал его очень серьезно и дал ему трехрублевую бумажку. Священнику, дьякону и становому приказано было подать чай, а прочий причет отправился во флигель, к управляющему, для принятия должного угощения.
Знаменитый московский адвокат Ф.Н. Плевако в одной из своих защитительных
речей на суде говорил: «Если строишь ипподром, рядом строй тюрьму».
—
Речь идет о комете Галлея, периодичность которой была открыта
знаменитым астрономом Эдмундом Галлеем (1656—1742) в 1682 г.
— Теперь — о прошлом и
речи нет! все забыто! Пардон — общий (говоря это, Иван Тимофеич даже руки простер наподобие того как делывал когда-то в «Ernani» Грациани, произнося
знаменитое «perdono tutti!» [прощаю всех!])! Теперь вы все равно что вновь родились — вот какой на вас теперь взгляд! А впрочем, заболтался я с вами, друзья! Прощайте, и будьте без сумненья! Коли я сказал: пардон! значит, можете смело надеяться!
Софья Алексеевна поступила с почтмейстером точно так, как
знаменитый актер Офрен — с Тераменовым рассказом: она не слушала всей части
речи после того, как он вынул письма; она судорожной рукой сняла пакет, хотела было тут читать, встала и вышла вон.
— Ну, вот видишь, боярин, — сказал
знаменитый гражданин нижегородский, — я не пророк, а предсказание мое сбылось. Сердце в нас вещун, Юрий Дмитрич! Прощаясь с тобою в Нижнем, я головой бы моей поручился, что увижу тебя опять на поле ратном против общего врага нашего, и не в монашеской рясе, а с мечом в руках. Когда ты прибыл к нам в стан, то я напоминал тебе об этом, да ты что-то мне отвечал так чудно, боярин, что я вовсе не понял твоих
речей.
Дым, шептал он, дым; вспомнились горячие споры, толки и крики у Губарева, у других, высоко — и низкопоставленных, передовых и отсталых, старых и молодых людей… Дым, повторял он, дым и пар. Вспомнился, наконец, и
знаменитый пикник, вспомнились и другие суждения и
речи других государственных людей — и даже все то, что проповедовал Потугин… дым, дым, и больше ничего.
Не надо, впрочем, думать, чтобы бедствие было повсеместное: в южных краях его не было, и в это самое время, к которому относятся слова Щербатова, зимою и весною 1787 года, Екатерина совершила
знаменитое свое путешествие в Тавриду, своим великолепием изумившее иностранных послов, сопровождавших императрицу. В этом путешествии Георгий Конисский сказал ей
знаменитую свою
речь...
Где бы вы его ни встретили, он всюду рассказывает анекдоты о
знаменитой актрисе, описывает ее парижский отель, сообщает вам имена ее поклонников, декламирует стихи Расина [Жан Батист Расин (1639–1699) французский драматург.] и болтает о Феликсе и о брильянтах сестры его [Возможно,
речь о немецком композиторе Феликсе Мендельсоне (1809–1847) и произведениях пианистки и композитора Фанни Гензель (1805–1847), его сестры.].
В Америке область художественная понимается еще шире:
знаменитый американский писатель Брет-Гарт [Брет-Гарт Френсис (1839–1902) — американский писатель.
Речь идет о его рассказе «Разговор в спальном вагоне» (1877).] рассказывает, что у них чрезвычайно прославился «художник», который «работал над мертвыми». Он придавал лицам почивших различные «утешительные выражения», свидетельствующие о более или менее счастливом состоянии их отлетевших душ.
Судя по
знаменитому стиху «Кому венец? мечу иль крику?» [Строка из стихотворения Пушкина «Бородинская годовщина» (1831).], предполагали, не без основания, что Пушкин решительно] не признавал силы литературного убеждения; между тем напечатанные ныне статьи его [о Радищеве,] о мнении. г. Лобанова [
Речь идет о статье Пушкина «Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности как иностранной, так и отечественной» (впервые опубликована в «Современнике», 1836, кн.
В день ангела Зиновий Алексеич со всей семьей съездил в Рогожское, отстоял там часы, отслушал заказной канон преподобному и, раздав по всем палатам щедрую милостыню, побывал в келье у матушки Пульхерии и вдоволь наслушался красноглаголивых
речей знаменитой по всему старообрядству старой-престарой игуменьи.
Вдруг перед честно́й беседой явилась
знаменитая повариха, а теперь и бабушка-повитуха Дарья Никитишна. В полушелковом темно-красном сарафане, в гарнитуровом холодникé, в коричневом платке с затканными серебряными цветочками на голове, павой выплыла она в горницу с уемистым горшком пшенной каши. С низким поклоном поставила она его перед Васильем Борисычем и такие
речи примолвила ему по-старинному, по-уставному...
Вот она,
знаменитая Тина, первая актриса-красавица Италии! Я вижу бесподобную, антично прекрасную фигуру, очаровательное лицо, жесты, полные экспрессии. И эта
речь, певучая, как музыка, нежная и мягкая, с быстрыми переходами, со звонкими колокольчиками и бархатом голоса.